Интервью: четыре капеллана – об обеспечении свободы вероисповедания в вооруженных силах
В феврале этого года румынское Председательство Форума по сотрудничеству в области безопасности (ФСОБ) пригласило четырех военных священников из Австрии, Боснии и Герцеговины, Румынии и Соединенных Штатов выступить перед делегациями ОБСЕ. Ниже приводятся некоторые из высказанных ими мнений.
Каково Ваше положение как военного капеллана в вооруженных силах?
Ион Илинка, военный священник из департамента религиозного обеспечения министерства национальной обороны Румынии. Мы занимаем офицерские должности, но воинского звания не имеем. Гораздо проще разговаривать с солдатом или генералом, будучи капелланом, нежели, скажем, офицером.
Полковник Джордж Юстра, начальник капелланской службы ВВС США. В Соединенных Штатах у нас есть звание, лично я – полковник. По мере повышения в звании происходит карьерный рост. Чем ниже твоя должность, тем больший объем религиозной работы ты выполняешь, включая отправление религиозных обрядов, церковные службы, душеспасительные беседы. С каждым повышением в чине ты все больше обретаешь качество "стратегического советника", поскольку работаешь с офицерами более высокого ранга.
Штефан Гюгерель, военный капеллан, директор Института религии и мира Военной ординатуры (Австрия). В Австрии капелланская служба организована так же, как и медицинская или психологическая службы. Капелланы носят соответствующие званию знаки различия, а также символику их конкретной службы. В моем случае это крест.
Несиб Хаджич, главный имам вооруженных сил Боснии и Герцеговины. При создании вооруженных сил Боснии и Герцеговины на военную службу были взяты имамы, капелланы и православные священники. Капелланы не носят оружия, но имеют звания и носят соответствующие знаки различия.
Обычное ли это дело для капеллана проходить военную подготовку?
Хаджич. Военные имамы и капелланы должны находиться с солдатами. И подготовку мы проходим вместе с ними – я, например, совершал прыжки с парашютом с самолета. Прошел обучение в училище спецназа, а также подготовку на всех курсах повышения квалификации, на которых обучаются офицеры армии. Вместе с тем я прошел и обучение в качестве капеллана.
Гюгерель. В Австрии в соответствии с нашей системой призыва на военную службу военные капелланы проходят как призывники службу в течение шести месяцев. Помимо этого они обучаются на специальных курсах для военных священников. Затем, получая назначение в соответствующую часть, они проходят подготовку вместе с военнослужащими этой части как и другие представители командного состава вооруженных сил.
Илинка. В Румынии существуют два курса для капелланов – базовой и продвинутой подготовки. Кроме того, прежде чем военный священник получит свое первое назначение в военную часть, он проходит обучение воинскому делу.
Каким образом работа капелланов способствует свободе вероисповедания в вооруженных силах?
Юстра. Самое важное, чем мы, военные капелланы, располагаем, это то, что можно назвать "канал доверительного общения". Подобного нет ни у кого другого в вооруженных силах США – ни у врачей, ни у юристов. Если вы приходите исповедаться ко мне как к священнику, никто не в силах заставить меня поделиться с ним тем, что вы мне расскажете. И это очень важно. В ВВС, например, если пилот находится в состоянии депрессии, он обратится ко мне, но не к врачу, поскольку последний может отстранить его от полетов, и он будет лишен возможности подниматься в воздух. А со мной, его духовником, он может поговорить без опасений, поскольку знает, что я ничего не скажу его командиру. Полагаю, что это – важная особенность нашей работы, и гарантирование свободы вероисповедания подразумевает в том числе и гарантию тайны исповеди, то есть права разговаривать со мной в сугубо конфиденциальном порядке.
Хаджич. Хотел бы кое‑что сказать о работе с военнослужащими, принадлежащими к другим религиозным конфессиям. Будучи имамом, я не стану рассказывать представителю какой-либо иной религии о том, как хорош ислам. Вместо этого я постараюсь ему помочь, чем могу. Самое важное – это общение и терпимое отношение к религиозным различиям. Так, например, я всегда организую празднество по случаю окончания нашего священного месяца Рамадан, на которое мы также приглашаем сербов и хорватов. В свою очередь мы вместе с ними отмечаем их праздники. Другой пример: православные священники прочитали курс лекций мусульманам о самых важных аспектах православных церковных обрядов, с тем чтобы ознакомить с ними представителей другой веры. А я прочитал лекцию об исламе в аудитории, где не было ни одного мусульманина.
В 2007 году, когда мы приступили к строительству национальной армии, некоторые высказывали опасения в связи с тем, что в армию мы набираем людей, которые до этого воевали друг с другом. Однако сегодня, в результате десяти лет напряженного труда, мы получили поистине удивительный контингент. У нас не было никаких проблем на религиозной почве. Так, например, командиры-мусульмане более чутко относятся к военнослужащим, исповедующим православие и католицизм, а православные командиры, наоборот, с большим вниманием подходят к мусульманам, поскольку опасаются поступить как‑то неправильно по отношению к ним. И это хорошо.
Илинка. Думаю, что самое большое преимущество военно-пастырского служения, или капелланства заключается в том, что мы находимся не дома. Вести межконфессиональный диалог здесь гораздо проще, поскольку речь идет не о защите "своей территории", прихода или мечети. Мы все – военнослужащие, носим одинаковую форму, едим одно и то же или почти одно и то же в одной и той же столовой, в одно и то же время и спим в одних и тех же бараках. Это позволяет нам сообща, во взаимодействии преодолевать предубеждения.
Что в Вашей работе капелланом самое трудное?
Хаджич. Самое трудное это, пожалуй, когда при исполнении служебных обязанностей погибает военнослужащий. В таком случае обязанность имама – прийти в семью и рассказать им о гибели их близкого.
Юстра. Да, Вы абсолютно правы. С точки зрения пастырской службы самое тяжелое, что приходится делать, это сообщать членам семьи об их погибшем родственнике. Это очень нелегко. В личном же плане самое трудное – и это то, к чему мы призываем всех, – заботиться о самих себе и своих семьях. Мы бываем в госпиталях в зоне боевых действий, видим ампутации конечностей, гибель людей, агонию умирающих и мы тратим так много времени и сил, стремясь максимально позаботиться о вверенных нам солдатах и летчиках, что у нас подчас не очень‑то хорошо получается позаботиться о самих себе.